Слово редакции

Вряд ли кто в нашем отечестве дерзнет оспаривать приоритет Нового года перед прочими праздниками. Одни красные даты приходили и уходили, другие – до сих пор ерзают по календарю, приучая к мысли, что Конституция – дело переменчивое, и что лучший тост в этот день: «Дай Бог не последняя!». Но а третьи озадачивают россиян самым нелепым в застолье вопросом: «за что пьем?». Если за независимость, то от кого? Вот и гуляют россияне по будням с праздничным ожесточением. А Новый год – другое дело. Он пахнет елкой, мандаринами, сказкой. В предпраздничный день его только предвкушают, отовариваясь, а в праздничный – его уже нет. Он куда-то успел исчезнуть с ударами курантов, оставив после себя сытых гостей и хозяев, серьезные запасы еды и желание дожить до рассвета.

Однако у меня праздник не задался (и чего теперь ждать от Нового года?!). Судите сами: я не только...

Прочесть полностью

Вряд ли кто в нашем отечестве дерзнет оспаривать приоритет Нового года перед прочими праздниками. Одни красные даты приходили и уходили, другие – до сих пор ерзают по календарю, приучая к мысли, что Конституция – дело переменчивое, и что лучший тост в этот день: «Дай Бог не последняя!». Но а третьи озадачивают россиян самым нелепым в застолье вопросом: «за что пьем?». Если за независимость, то от кого? Вот и гуляют россияне по будням с праздничным ожесточением. А Новый год – другое дело. Он пахнет елкой, мандаринами, сказкой. В предпраздничный день его только предвкушают, отовариваясь, а в праздничный – его уже нет. Он куда-то успел исчезнуть с ударами курантов, оставив после себя сытых гостей и хозяев, серьезные запасы еды и желание дожить до рассвета.

Однако у меня праздник не задался (и чего теперь ждать от Нового года?!). Судите сами: я не только не дожил до рассвета, но и до новогоднего всхлипывания курантов. Я уснул, трогательно и обильно провожая Старый, а он все не хотел уходить… И понесла же меня нелегкая в самый канун Нового года на охоту в малоснежную оренбургскую степь. Наглядевшись и надышавшись, я не устоял перед соблазном остаться в прошлом, и мне там было хорошо. А поутру, когда меня разбудил запах вечно живой селедки под шубой (и почему на новогодних витражах рисуют щуку, выглядывающую из проруби?!), мне стало грустно. Я осознал, что проспал обращение к нации президента, и еще продолжая лежать под елкой (и как туда попал?), мысленно начал моделировать его выступление. О кризисе, думаю, речь не пошла. Как-то за праздничным столом с бокалом в правой и с бужениной в левой слушать такое россиянину ни к чему. Магазины все еще полны. А прошедшим школу коммунизма ясно, что если даже прилавки опустеют – холодильники к празднику будут полны. Уж такой мы умеющий выживать народ! Поэтому за народ, за россиян, конечно, не преминул поднять бокал наш президент, у которого (что значит вжиться в образ) уже проявились путинские жесты и нотки. Верным путем идет! (Хотя может кризис докатился и до Кремля, и у них общий имиджмейкер?!) Разумеется, президент должен был напомнить народу о надежности Конституции как основе основ государства. В декабре это любимая тема в российской политике, хотя неоднозначно трактуемая. Даже солдаты на сенатской площади требовали на царствование Константина и его жену Конституцию. Я полагал, что президент успокоил граждан тем, что «броня крепка», что россияне могут спать и трудиться спокойно, и что нашу державу ждут великие и светлые перспективы, так сказать в мировом масштабе, и что мы еще… Непременно, наш кормчий говорил что-то в этом духе. Наверное, в праздник так и нужно, но будних дней у нас куда больше.
…На охоте в оренбургских степях я видел заросшие бурьяном поля, разоренные фермы, дичающие без жителей деревни. И мне стало вдруг очевидно, что чудовище мирового финансового кризиса, которым нас задорно пугает телевизионная братия, – моська по сравнению с той неафишируемой катастрофой, которая стала привычной реальностью на селе, частью нашей, увы, обыденной жизни. Нас заботит судьба американских банков и фирм с громкими названиями, мы искренне сопереживаем кудахтанью телеведущих по поводу их разорения. А что же наши крестьяне? Кто за них замолвит слово? Опять будем ждать некрасовских чахоточных народных заступников? Повстречавшиеся местные охотники поведали, что многие окрестные совхозы и колхозы теперь банкроты, и зарплата для крестьян – давно забытое понятие. В общем, выживают (не понял, толи их со своей земли, толи они – на своей). Горевали, что цены на солярку не падают, а падеж скота растет. После шумно разрекламированных военных учений на Донгузском полигоне, куда пожаловали и президент, и наш новый венесуэльский друг, в их деревне Боевая гора, находящейся поблизости, от лейкоза пало 70 коров. Поди разберись, кто в этом виноват, где искать концы? Не в Венесуэле же! С последним согласились все. А мне стало жаль мужиков, которым ненавязчиво, так сказать, методом проб и ошибок, объяснили, что выращивать хлеб и животных на своей земле – дело гиблое. Помнится, в 30-е кололи на левой груди профиль Сталина, чтобы не посмели туда пальнуть при расстреле. Может попробовать назвать колхозы «Имени Путина» или «Имени Медведева», авось тогда не рискнут обанкротить?!
Вы простите, дорогие читатели, что я все не по делу, не про телекоммуникации, но понимаете, Новый год… Рождество… Не грех вспомнить и тех, кому тускло светят не только огни новогодних елок, но и кремлевские звезды. А про связь, что ж, можно и про связь. Посреди чахнущей деревушки с европейским названием Роте Фане, что недалеко от Боевой горы, стоит таксофон, вернее одна его яркая скорлупа. Сам аппарат, как вылупившийся детеныш динозавра, куда-то ушел. Скорее всего, его просто (воспользуемся словообразовательной моделью прежней эпохи) «скапитализдили». Невольно задумываешься, нужен ли он был этой «европейской» деревне, где на каждый двор хоть один дышащий на ладан мобильник да приходится? Или, может быть, мы слишком увлекаемся «великими починами» типа: в каждую деревню – таксофон. И забываем, с одной стороны, о целесообразности, с другой – о том, что все в обществе должно развиваться синхронно.
Конечно, есть в отечественном захолустье такие деревни, куда не долетают пчелы «Би Лайна», не докатываются «яйца» МТС. И там, безусловно, таксофоны – спасительный ключик, которым открывается связь с внешним миром. Но так не везде. Вероятно, нужен индивидуальный подход, чтобы выяснить степень целесообразности и желательности явления таксофона не вообще на селе, а в конкретной деревне. Иначе без должного эффекта для населения красное яйцо таксофона по затратам станет золотым, но достаточно будет верткого хвостика мышки-кризиса или безразличия, чтобы оно раскололось, а вместе с ним разбились и мечты о таксофонизации всей России. Только дед с бабкой вряд ли заплачут по поводу утраты…
Мы все еще перекрываем Енисей, делаем ракеты, преуспеваем в балете и в глубине души ждем сообщений ТАСС, когда, наверное, самое желанное, а потому сенсационное сообщение, которое жаждет услышать столько простых людей - достоверное известие об их хотя бы грядущем экономическом благополучии.
А что? Может, догоним Европу по уровню жизни? Старушка-то бежит не слишком быстро – кризис… Где наша не пропадала! Или по-тихому в Куршавель?!

С Новым годом!

Михаил Скибин,
главный редактор